Лейтмотив эмиграции

С начала войны я живу и работаю в Тбилиси. Тут я прочитала около 60-ти лекций, шесть из которых были посвящены музыке, написанной после 24-го февраля русскоязычными исполнителями — как провоенной, так и антивоенной.

В силу своей профессии я нахожусь в тесном контакте с немузыкантами, которые приходят на мои лекции. 

Там они высказываются, размышляют вместе со мной, задают вопросы и много говорят о своих ощущениях от музыки и от войны.

В этом небольшом резюме я хотела бы ненадолго стать их голосом и рассказать, какой музыки не хватает эмигрантам из числа моих слушателей, и как сейчас устроено их музыкальное потребление. Говоря «люди», я буду иметь в виду именно моих слушателей.
Портрет этой аудитории примерно такой: им плюс-минус 30 лет, среди них чуть больше мужчин, чем женщин, это русскоязычные россияне (80%), беларусы (10%), украинцы (5%) и грузины (5%), которые с началом войны потеряли дом — кто-то в эмоциональном, а кто-то в физическом смысле.

Конечно, они выступают против войны и живут с тяжелым эмоциональным грузом на душе, как и я.

За прошедший год люди стали потреблять в разы меньше музыки, чем раньше. Вот какую музыку они выбирают и какой ролью наделяют:

1. Антивоенные музыкальные высказывания — песни или альбомы, которые были созданы, как манифест, и произвели информационный фурор в соц-сетях (Noice MC, Монеточка, Земфира, «Ногу Свело»).

Эти композиции очень известны, в основном люди слышали саму песню или даже видели клип на неё. Однако эти песни не становятся частью плей-листа, люди обращаются к ним 1-3 раза, им тяжело внедрить эту музыку в свое звуковое мироощущение — слишком специфические чувства в ней отражены, слишком она «по случаю».

2. Хорошо знакомая музыка. Люди обращаются к киномузыке, вспоминают альбомы, с которыми они проходили подростковый этап жизни, исполнителей, которые звучали в родительском доме. Я сама столкнулась с подобным, когда ни с того ни с сего мучительно захотела переслушать песню группы «Фабрика» «Не родись красивой, а родись счастливой», а после рыдала над теми самыми дурацкими песнями нулевых. Мне казалось, что я через песни снова вижу Россию глазами маленькой себя — модные кеды, телефон-раскладушка, надежды, поездки в Турцию, квартиры с «евроремонтом». Мои слушатели делятся тем, что «старая-добрая» музыка стала занимать до 90% плеера — в 3-4 раза больше, чем в довоенное время. Я связываю это с тем, что люди потеряли важную часть своей идентичности, и восстанавливают с ней связь с помощью эмоций. Вспоминая, что мы чувствовали 10 лет назад, мы соединяем в себе прошлого себя и себя сегодняшнего. Зуб даю — именно война в Украине сделала многое для популярности музыки нулевых в будущем.

3. Музыка без слов. Тут годится все: электронная музыка, Вивальди, Симеон Тен Хольт, который особенно трогает людей. Музыка, написанная в речитативной технике, заходит лучше, чем процессуальная — но тут я не уверена, что это не тенденция последних лет, так как замечаю тенденцию возрастающей любви к минимализму, сколько себя помню. Такую музыку людям непросто найти, и они часто обращаются ко мне за советом. Музыка без истории и без слов лучше ложится на душу, людям проще «отдаться» ей, чтобы выплакать слезы, успокоиться, убрать мысли из головы. Для себя я делаю вывод, что им нужна музыкальная медитация.

4. Музыка со словами, которая не игнорирует войну, но говорит о чувствах без сарказма и манифеста. Этой музыки категорически не хватает. Я была поражена тому, насколько сильно люди реагируют на альбом Влади, особенно на песню «как это, бл***, возможно» — даже те, кто не слушают хип-хоп, не используют обсценную лексику и вообще тяготеют к классике или джазу.

Говоря о том, какая песня могла бы помочь людям отрефлексировать свой день, они предлагают такие варианты:
— Я скучаю по дому, но мне стыдно за это
— Меня разрывает от разных чувств, и я расслаиваюсь на несколько жизней одновременно
— Я испытываю ежедневную бытовую радость, но не позволяю себе её чувствовать из-за войны
— Я хочу говорить о войне очень лично, но так, чтобы никто не услышал, не вступил в дискуссию, не осудил, не воспользовался моей уязвимостью
— Я не понимаю свою социальную идентификацию, у меня потеряна связь с моим «родом» и «племенем»

Таких песен (симфоний, арий, этюдов, треков), увы, я пока не знаю. А они, кажется, людям нужнее всего. Им очень нужна музыка с личным высказыванием, с которой они могли бы стать молчаливыми собеседниками. С осторожностью говорю: люди готовы к сложной музыке с диссонансами, полиритмией и симфоническим составом, если эта сложность требуется для передачи нужного состояния.

Людям очень нужны композиторы. 

Сейчас я вижу роль композитора, как человека, который приносит миру прелюдию исповедь своей музыкой. 

Каждый может присоединиться к этой исповеди наедине с собой и пережить её, чтобы очиститься от чувств, которые заблокированы внутри по разным причинам. Некоторые чувства люди сейчас оценивают как социально неодобряемые (например, тоска по родине у россиян, чрезмерная радость, обида), некоторые — слишком интимными, чтобы отдаваться им под антивоенные манифесты (горевание, боль, страх, сострадание, прощение). Думаю, что именно этим чувствам стоит отдать предпочтение, если вы пишете музыку и не знаете, о чем ее написать.

Анна Виленская, специально для «Музыки в эмиграции»
29 марта 2023

Публикацию подготовил: Александр Поливанов