Sancta: венский акционизм против оперы

История оперы — и что с ней сделала Хольцингер

Когда Пауль Хиндемит в 1920-е написал оперу Sancta Susanna, он сразу попал в зону риска: сюжет о монашке, охваченной эротическим экстазом и разрушающей монастырские запреты, оказался слишком провокационным. Это третья часть его короткой оперной трилогии (наряду с Mörder, Hoffnung der Frauen и Das Nusch-Nuschi), и самая дерзкая. Премьера Sancta Susanna была запланирована в Штутгарте, но запрещена по цензурным соображениям.
И вот — почти 100 лет спустя — опера возвращается в Штутгарт, где, по иронии, вызывает почти такой же скандал. Штутгартская публика оказалась не готова к тому, что сделала с материалом Хольцингер: классический венский акционизм, сцены сексуального насилия, крови, автоповреждений и телесных крайностей.
После премьеры заголовки в немецкой прессе гремели: «17 человек обратились за медицинской помощью после спектакля». Именно по мотивам этой шумихи и появился знаменитый мерч «Был в опере. Стошнило».

Почему именно Штутгарт — и почему это сработало?

Парадоксально, но именно Штутгарт стал точкой максимального резонанса. Хотя постановка уже шла в фестивальных форматах — в Шверине и Вене — именно в Штутгарте она вошла в сезонную афишу большого оперного дома. А это значит — регулярная публика, подписчики, консервативный контекст. Возрастная, но активная аудитория оказалась не готова. И в этом месте — в зрительном зале, а затем и за его пределами — началась публичная дискуссия: допустимо ли такое в опере? Где проходит граница между искусством и провокацией?

Что происходило на сцене

В моём случае показ проходил 8 мая в Volksbühne, и действо начиналось ещё до входа в зал. На площади перед театром — монахини на роликах, медленно кружащиеся группы в рясах. В фойе — прилавки с книгами, постерами, значками и брошюрами, как на рейв-фестивале или биеннале.
Сам спектакль длится около трёх часов, при том что сама опера Хиндемита занимает менее 40 минут. Первый час — собственно Sancta в интерпретации Хольцингер: откровенно сексуализированной, с демонтажом христианской иерархии и визуальной риторики. Потом — опера заканчивается, и начинается фантазия, рейв, телесный ритуал, комментарий о женской телесности, репрессиях и духовном насилии.
Местами — это ярко, мощно, неожиданно. Местами — физически трудно наблюдать. Отвращение сменяется смехом, смех — любопытством, и так по кругу.

Кто такая Флорентина Хольцингер?

Флорентина Хольцингер — перформерка, хореографка и режиссёрка, известная своими проектами на грани между визуальным искусством и экстремальным телесным театром. Её труппа — это не просто танцоры и актрисы, а соавторки, участвующие в формировании каждого спектакля. В её проектах много боли, много иронии, много вопросов о женском теле и власти. И Sancta здесь — логичное продолжение её практики.

Заключение

Я ни слова не сказал про оркестр или вокал — и это не упущение. Потому что в этом спектакле музыка Хиндемита становится скорее прологом. Это уже не опера, а музыкальный перформанс, где сама опера отходит на третий план. Но важно признать: между Хиндемитом и Хольцингер случился настоящий мэтч. И это возвращение спустя 100 лет оказалось не только громким, но и значимым.
Стоит ли спорить, допустим ли такой подход в опере? Думаю, нет. Потому что Sancta Хольцингер — не опера в традиционном смысле. Это акт визуального, телесного и культурного насилия — осмысленного и рефлексивного. Это не про музыку — это про границу. А за эту границу публика, похоже, готова зайти далеко не всегда.
Именно за это Хольцингер стоит благодарить — за то, что она заставила оперный мир дрогнуть. Не с помощью музыки, а с помощью высказывания за её пределами.

Саша Поливанов, «Музыка в эмиграции»