Маргарита Минасян, менеджер культурных проектов. Москва → Тбилиси → Милан

— Расскажи прежде всего, что такое фандрайзинг?

— Если совсем в двух словах — это сбор средств. Для реализации и продвижения культурных проектов нужны деньги. Бывают, конечно, исключения, но если мы говорим про стабильно работающую институцию, то помимо творческой части значительные ресурсы уходят на управление и развитие. Производство — затратная штука, поэтому, обычно недостаточно просто продать билеты, пусть даже за много денег. Крупнейшие культурные учреждения имеют поддержку государства, бизнеса и обычных людей. Это большой и сложный процесс. Обустроить его так, чтобы средств было достаточно на регулярное производство и развитие и есть задача так называемого development department. Задачи обычно распределены: кто-то отвечает за взаимодействие с крупными спонсорами, кто-то за индивидуальных доноров, кто-то занимается специальными мероприятиями. В крупных оперных домах в отделах развития работают 20-40 человек. 

При этом, сбор средств — это все же следствие. Фандрайзинг — прежде всего — про выстраивание отношений. Без грамотно построенных отношений будет сложно, во всяком случае на регулярной основе, убеждать компании и людей делиться своим доходом, пусть даже во имя высокого искусства.

Я говорю про крупные институции, потому что на их примере проще объяснить комплексность устройства этой деятельности. Но фандрайзинг есть и в крошечных организациях, которые, например, получают гранты на свою работу. По сути это то же привлечение средств. Гранты — неотъемлемая часть финансирования культуры.

— Есть какие-то существенные отличия российской системы финансирования от европейской?

— У меня пока недостаточно местного опыта для корректного сравнения, но говоря об особенностях фандрайзинга в России, я бы выделила три основных аспекта: непрозрачность, сложность в долгосрочном планировании и большую зависимость от политического устройства. В Европе тоже не всё идеально, вопрос в масштабах сложностей и препятствий.

— Как появилась идея поступать в Академию Ла Скала?

— Я искала программы, связанные с фандрайзингом в сфере культуры и искусства. Некоторый опыт в этой сфере у меня был, но хотелось узнать больше об особенностях финансирования европейских проектов, расширить связи, да и теоретическая база в этой области тоже не лишняя. Я нашла несколько программ в США, но под наиболее подходящие не давали учебную визу (это программы повышения квалификации, которые длятся около года). Полноценные магистерские программы стоят дорого, да и я окончила магистратуру в 2023 году и искала именно специализированную учебную программу, во время которой бы могла продолжать работать. После пары месяцев поиска по США, я переключилась на Европу.

— Как ты искала программу?

— Старым дедовским способом — гуглила. Я понимала, что подобных программ единицы, но почему-то не сомневалась, что найдется нужная.

— Так и произошло?

— Да, именно. Я даже не поверила: и фандрайзинг, и связь с крупной музыкальной институцией, и Италия. Правда, есть один момент: курс этот на итальянском языке. Год назад мой итальянский ограничивался терминами из музыкальной школы. Моя подруга сказала: «Слушай, ну это же не нереально?». Действительно, подумала я и написала в академию с просьбой разрешить мне проходить собеседование на английском. Мне разрешили, и я начала учить итальянский. Собеседование было в мае, курс начинался в ноябре. А на дворе был конец марта.

— Вот это мотивация!

— Не говори. Тут должен быть мем «Слабоумие и отвага». Но, пожалуй, просто буду считать себя целеустремленной. Мне помогло, что итальянский был четвертым иностранным языком, который я учила, поэтому я понимала, что является эффективным именно для меня. При должной мотивации я проявляю чудеса дисциплины, и это тоже помогает.

С апреля по июль я занималась с русскоязычной преподавательницей, которая через пару месяцев начала подкидывать мне книжки уровня В1. В июле я подключила занятия с носителем, и это помогло снять барьер общения с итальянцами. Но при этом всем, до начала октября я не была уверена, что получу визу!  

Тут нужно остановиться подробней. Дело в том, что в прошлом году Посольство Италии в Москве и Консульство Италии в Петербурге не выдало ни одной учебной визы людям старше 35 лет. А я старше. В чатах творилась паника, люди месяцами ждали ответов, теряли деньги за учебу и бронирования, ну и вообще это, конечно, большой стресс.
Я на тот момент жила в Грузии, где исправно платила налоги. Это позволило мне получить ВНЖ, имея который я могла обратиться в Посольство Италии в Тбилиси. Визу мне дали, и через несколько дней я улетела в Милан.

На первые три месяца я сняла комнату у итальянки, специально, чтобы у меня была возможность говорить. Мне повезло, мы подружились, и наши разговоры выходили за рамки small talk. Мы могли обсудить политику, культуру, традиции наших стран, еду. Разумеется, я понимала не всё и не могла полноценно выразить свои мысли, но всё же начала говорить и продвигалась в этом.
В ноябре начались занятия. Я не могу сказать, что понимаю всё. Порой, особенно, если я устала, я не понимаю ничего. Иногда процентов тридцать, иногда половину, иногда почти всё.

Это нормально — я не драматизирую. К счастью, есть технологии, благодаря которым я могу расшифровать записанную лекцию и перевести ее, что очень помогает. Но с каждой новой лекцией я понимаю все больше, это радует. Одногруппники меня поддерживают. Все они владеют английским и всегда уточняют, хочу ли, чтобы они переключились, но я настаиваю, что мне нужно слушать и говорить на итальянском.

— Кто твои одногруппники?

— В моей группе — 32 человека, почти все итальянцы из разных регионов Италии. Большинство имеют отношение к культурной сфере, есть музыканты, певцы, менеджеры. В основном это состоявшиеся в профессии люди, которые хотят углубить свои знания в области фандрайзинга.

— Как проходят занятия?

— Часть лекций проходят очно, в стенах академии в центре Милана. Несколько раз мы были в святая святых — театре Ла Скала, где были и экскурсии, и встречи с сотрудниками отдела фандрайзинга. Иногда нам дают проходки на генеральные репетиции. Часть лекций проходит онлайн. Модули состоят из циклов лекций и объединены по темам. Мы говорим об институциональной и стратегической динамике, экономическом воздействии, налоговом регулировани, взаимодействию с государственными органами. 
Большая часть учебы посвящена маркетинговым инструментам и теме взаимоотношения со спонсорами, стратегиям в работе с частными донорами. Много внимания уделяется реальным кейсам — лекторы делятся историями из своей практики, это очень ценно.

— Кто читает лекции?

— В основном, это представители культурных институций: Royal Opera and Ballet, Teatro Real, Palazzo Strozzi, консультанты по маркетингу, различные фонды, представители бизнеса, спонсирующего культуру. Конечно, участвуют сотрудники отдела развития театра La Scala, мы там бывали не раз.

— Что есть помимо лекций?

— Большая часть учебы посвящена практическим аспектам. Почти на каждой лекции мы разбиваемся по группам и решаем какую-то задачу: разрабатываем концепцию по заданным параметрам, предлагаем варианты увеличения продаж или привлечения дополнительных спонсоров.

Фандрайзинг — очень широкая сфера, там есть, где развернуться творческому человеку. Также есть проект, который мы делаем в группах для театра. Защита этих проектов пройдет в мае. А к декабрю мы готовим финальный проект. Это уже индивидуальная работа. Каждый находит для себя культурную институцию, тщательно анализирует ее деятельность и разрабатывает предложения для развития. 1-2 раза в месяц мы встречаемся с нашим ментором, чтобы обсудить промежуточные результаты.

На днях мы были во Флоренцию, где руководитель отдела развития Palazzo Strozzi Риккардо Лами любезно провёл для нас экскурсию. В июне нас ждет полевой проект в Венеции, в музее Guggenheim. Пока не знаю, что именно это будет, но с нетерпением жду.

— Давай вернемся к процессу поступления. Ты рассматривала еще какие-то варианты?

— Да, в этой же академии есть курс по арт-менеджменту. Но, во-первых, я совсем недавно окончила схожую магистратуру в Шанинке. Во-вторых, программа подразумевает full-time вовлечение, а я бы хотела совмещать учёбу с работой. Ну и мне хотелось углубиться в какое-то направление, а поскольку был опыт в фандрайзинге, то выбор пал на него.

— Какие требования предъявлялись?

— Я проходила собеседование, где меня расспрашивали о целях учебы и моем опыте. Не могу сказать, что требовалось что-то специальное, скорее, было стремление набрать группу людей с определенным опытом и выраженным желанием развиваться в профессии.

— Сколько стоит твое обучение и какой документ ты получишь при выпуске?

— Обучение стоит около 5000 евро. По окончанию я получу диплом об окончании курса The Executive Master’s in Sponsoring and Fundraising for the Arts. Для получения диплома нужно посещать не меньше 75% занятий и защитить выпускной проект.

— Что тебя удивило в академии или в профессиональной среде Италии?

— Пожалуй, я ждала от итальянцев большей расслабленности. Но все очень четко, пунктуально. После каждого блока лекций нас просят дать развернутый фидбек, по любому вопросу можно обратиться к администрации и быть уверенным, что на него отреагируют. При этом отношение очень теплое и дружелюбное. В Ла Скала мы уже были много раз, и там заметен пиетет к театру. Нам проводили экскурсии и в самом театре, и в производственных цехах, и это делали люди, которые явно любят свою работу, это очень воодушевляет.

Меня также радуют одногруппники, которые с первого дня активно включились в процесс: они активно задают вопросы, дискутируют, делятся опытом, инициируют совместные проекты. 

Не перестает меня удивлять отсутствие эйджизма. Кажется, что в Италии этого явления не существует. Примерно треть моей группы — люди старше 45 лет. Есть несколько человек, которым около 60. Но при этом нет никакой сегрегации: они прекрасно взаимодействуют с ребятами, которым 28-30 и, кажется, что возраста никто из них не замечает. Как и в целом в Италии. После России очень бросается в глаза то, насколько активно живут люди старшего поколения (в летах, которые у нас унизительно называются «возрастом дожития»). Более того, они жизнью наслаждаются! Этим невозможно не восхищаться.

— С какими сложностями ты столкнулась после переезда в Италию?

— Самое сложное — это параллельно решать множество мелких и крупных задач на фоне адаптации к новому месту, которое само по себе отнимает массу сил. Бюрократические вопросы, язык, наращивание социальных связей, учеба, работа, поиск работы, бытовые вопросы. И все важно, ничего нельзя перенести на попозже.

— Как ты справляешься с перегрузкой?

— Не буду лукавить: стресса много. Но я верю, что инвестирую свое время и силы в лучшую жизнь. Я уже плохо себе представляю работу в России: участвовать в организации концертов в поддержку так называемой СВО я не готова, как и быть в постоянном напряжении от того, что кто-то учит меня как родину любить. Я не хочу и не могу жить в изоляции.

Мне очень помогает насыщенная культурная жизнь: я с удовольствием хожу на выставки, концерты, оперу и балет. Симфонический оркестр Милана, кстати, очень любит музыку русских композиторов; постановки по Чехову я видела уже трижды. У меня появились прекрасные русские и итальянские друзья, я абсолютно влюблена в Милан, мой итальянский становится все лучше, ожидания от учебы оправдались в полной мере. Все это дает силы и уверенность, что я на верном пути.

— Есть ли у тебя уже контакты или предложения о работе в Италии или в других странах Европы?

— Контакты, конечно, появились, и сейчас я в процессе поиска.

«Музыка в эмиграции»