Дарья Сушкова, оперная певица. Москва → Вена, Австрия

— Насколько я знаю, твой путь складывался по следующей траектории: Ипполитовка — ГИТИС — Оперная студия Венской оперы.

— Да, и еще был один год в Центре оперного пения Галины Вишневской, между ГИТИСом и оперной студией Венской оперы.

— Хорошо, а как возникла Вена на этом пути?

— В 2021 я заканчивала ГИТИС. И в летний период меня пригласили поучаствовать в проекте New Opera World, причем совершенно случайно. Это такой коммерческий проект, там люди подают заявки, платят за это деньги. Там кто-то не смог, и меня пригласили поучаствовать бесплатно. Это было хорошей возможностью получить опыт и хотелось положить в копилку новую партию. Я тогда ничего не знала об этом проекте, но согласилась. Там случайно оказался кастинг директор Венской оперы Роберт Тернер. Между репетициями нас вызвали на прослушивание. Это было внезапно, я не готовилась, и без каких то нервов и волнений вышла и спела. Так вышло, что я понравилась кастинг-директору и меня пригласили на последний этап прослушивания в молодежную программу, оперную студию Венской оперы. Туда я уже ехала с рекомендательным письмом.

— Что придало очков, разумеется.

— Да, я спела программу и попала в оперную студию. Это было во время ковида. Все было закрыто, и было очень сложно добираться в театр. Каждый день мы сдавали ПЦР тесты.

— Мы как то разговаривали с менеджером Катей Делеу и она говорила, что оперные студии — это очень хороший трамплин. Ты согласна с этим утверждением? Стала ли она для тебя трамплином?

— Конечно, все индивидуально, как всегда и везде. Но что вообще можно сказать о конкретной оперной студии Венской оперы? Она на самом деле мало чем отличается от штатных солистов. Мы полноценно работали. Да, конечно, к нам больше присматриваются и меньше дают значительных партий. Но опять же, это не у всех. Мне повезло, и уже в первый год меня сразу стали нагружать. И да, действительно, это трамплин. Потому что после этого, у тебя, во-первых, есть огромный багаж партий и запись в портфолио, во-вторых, участие в молодежной программе, дает огромный плюс в дальнейших кастингах, на партию или в театр, неважно.

— А дополнительные занятия есть у студентов студии?

— Да, у нас был немецкий язык. Не могу сказать, углубленный курс, раз в неделю. Но, как говорится, все зависит от нас самих. Я до сих пор я продолжаю заниматься. У нас был немецкий, были уроки в студии, с нами занимался директор оперной студии. Также приглашались разные певцы, давали мастер-классы. Основная работа была в театре. Также нам давали каверы. Это такая система, в которой тебе дают партию, ты должен быть готов в случае чего впрыгнуть либо в репетиции, либо в спектакль. Это большая работа. Помимо своих партий нужно учить каверы. Сейчас в штате практически то же самое. Солисты тоже страхуют. Такая система в Венской опере. Может быть, где-то еще есть, я точно не уверена. Но я знаю, что в Германии делают несколько составов. А у нас всегда один состав поет, но при этом есть каверы. Как правило, каверы не на самые большие партии. 

— А как сложилась судьба других выпускников студии? Все ли они продолжают работу с Венской оперой?

— Нет, конечно, не все.  В течение двух лет, когда мы были в оперной студии, у нас были прослушивания от агентов. У кого-то что-то удавалось. Но это всегда так, на будущее. Очень часто это формальная вещь, эти прослушивания. То есть, конечно, ты приходишь, волнуешься, поешь подготовленный репертуар, Но не всегда это срабатывает, бывает так, что агенты просто добавляют певца в свою базу. Допустим, меня раньше агентство [TACT, с которым Дарья сотрудничает] слышали еще до Венской оперы, они ставят галочку. А потом присматриваются. Это не быстрый процесс. Конечно случается так что, раз - и взяли.

Из студии у нас четыре человека взяли в ансамбль солистов. Остальные тоже нашли себе применение. Все при деле, все при театрах. Кто-то в Германии, кто-то у себя в странах. В Корее у нас мальчик поет, например. Он ездит также, гастролирует по контрактам. 

— Давай поговорим про сотрудничество с агентством. Ты уже упомянула, что они за тобой наблюдали какое то время. На каком этапе они тебе предложили контракт?

— В самом начале моего пребывания в студии со мной связался мой нынешний агент и предложил контракт. Мы сотрудничаем, но так как я очень сейчас занята, у меня редко получается куда-то выбираться. Потому у меня очень плотный график, и тяжело как гость выезжать.

— А что для тебя стало таким знаковым, когда ты подумала: теперь я настоящая оперная певица, что все уже теперь по-взрослому, по-настоящему?

— Наверное, когда я попала в штат после двух лет оперной студии. Всё-таки, когда ты в студии, ты не понимаешь, что дальше, боишься загадывать. Поэтому ты выходишь на сцену каждый раз, как в последний. И постоянно переживаешь: Понравилась ли я? Буду ли я убедительно звучать для этого театра? А как зрители будут воспринимать меня? После того, как меня приняли появилось это ощущение, когда пошла полноценная работа, и можно строить свою карьеру дальше.

— В студийные времена основные переживания были связаны будущим в театре. А с чем сейчас связаны твои самые сильные переживания сейчас?

— У меня семья вся в России, я уже четыре года живу здесь одна. И муж у меня в Москве, в Большом театре. И это очень сложно. Конечно, не хочется постоянно сидеть здесь, потому что условия контракта очень жесткие. У меня бывает, что люфт за сезон - две недели максимум, когда я могу взять отпуск, чтобы просто увидеться с родными. Так что, наверное, переживания сейчас больше личные. А в целом, прослушиваний море, есть возможности, просто берешь, едешь и работаешь дальше.

— А с чем  сейчас связаны твои радости?

— В этом году у меня очень хорошие партии.
 

— Что ты ждешь с бóльшим трепетом?

— Луиза Миллер.

— Ты там Федерика?

— Да-да. Это редко исполняемая опера. Во-первых, потрясающий каст. Поэтому у меня такое чувство очень сильное. И это достаточно крупная партия, где нужно показать и заявить себя именно на вердиевский фах. В этом году мне стали больше давать того, что я всегда хотела. То, что сейчас меня поверили, дали петь одну из главных партий, тем более в премьерном блоке, это очень, конечно, почетно. Поэтому я с трепетом жду.

— У тебя в этом году еще «Онегин» Чернякова?

— Я уже это пела два года назад, на втором году оперной студии. Тогда пережила уже трепет. Но это все равно волнительно. Конечно, каждый выход на сцену - это волнительно. С Черняковым мне удалось пообщаться по телефону. Мы с ним обсуждали образ, что он хочет от меня, вообще были на связи. А это очень ценно. В нашем театре в основном revival-постановки, работает режиссер по вводам и ты не знаешь, что хотел режиссер изначально. Черняков очень трепетно относится к своим постановкам. Он один из самых чутких режиссеров, которые так ответственно подходят. Не часто случается, чтобы режиссер выходил на связь или интересовался, как проходят репетиции его постановки.

— Расскажи как строится твоя работа?

— На каждый сезон есть план, это все официально. Каждую весну мы узнаем свой план на следующий сезон. В начале сезона начинаются репетиции. В зависимости от спектаклей бывает такое, что нас вызывают чуть раньше. А так в целом довольно непростой график, потому что, допустим, мы узнаем свое расписание всегда накануне, в 14 часов. Поэтому планировать сложно. Естественно, я заранее знаю, когда мои спектакли. Во время подготовки у нас всегда есть коучинг. Нам выписывают носителей языка, это очень полезная работа.

— Еще про язык тоже хочется отдельно спросить. Как тебе дается немецкий? Вообще, вообще взаимодействие внутри театра в основном на немецком или на английском?

— В основном всё на немецком. Знание языка, во-первых, больше располагает к к дирекции, это очень важно для них. Когда я попала в оперную студию, наш директор нам говорил: пожалуйста, учите немецкий, это важно. У нас очень интернациональная труппа, поэтому далеко не все им владеют. Я поставила себе цель — выучить немецкий и говорить на нём. Поначалу мне казалось что это нереально. Я приехала с нулевым уровнем. Но, как-то шаг за шагом… Мне даже это понравилось и до сих пор нравится. Может быть, все зависит от преподавателя. Я просто нашла себе хорошего репетитора.
Еще есть такой момент. Если ты проживаешь здесь, грубо говоря, четыре-пять лет, будет обидно, что ты прожил здесь и ничего не взял из этой страны. Как жить и не выучить? Этот пункт у меня есть.

— Ты была занята в последней постановке Отто Шенка, оперетте “Летучая мышь”. Расскажи об этом опыте.

— У нас не было прямой работы с ним, но, да, посчастливилось участвовать в его спектакле. Я бы сказала, что это один из лучших спектактей в Венской опере. Это новогодняя традиция в Вене. И это очень ценится. На каждый спектакль полные залы, билеты раскупают как только они выходят в продажу. Это визитная карточка Венской оперы. Это примерно как в Большом театре сходить на «Щелкунчика»: в Венской опере такая же знаковая традиция — «Летучая мышь».

— Когда ты училась в Ипполитовке и ГИТИСе, о какой профессиональной дороге мечтала?

— Конечно, как и все, мечтала о большой карьере.

— Венская опера там значилась?

— Да, конечно. Венская опера, Метрополитен опера, Ла Скала… Но это казалось тогда чем-то нереальным. У меня до сих пор бывает это ощущение. Думаю, ущипните меня, пожалуйста! Особенно когда выхожу с работы или иду на работу. Венская опера - очень красивый театр, уже внешне очень впечатляет. Да, конечно, я даже не могла подумать, что такое случится. Но мечта всегда жила во мне. Главное — не останавливаться, продолжать работать и развиваться.

Надо всё везде пробовать и не сдаваться. Бывает такое, что может быть много неудачных прослушиваний. Очень много. К сожалению, у нас сейчас бешеная конкуренция. Но сдаваться нельзя, потому что это всё дело случая. Я попала в студию по чистой случайности. Как не верить в судьбу после этого? Я дважды пробовалась в молодежную программу Большого театра, в театр Станиславского пробовалась в качестве солистки, меня тоже не взяли. То есть, это дело случая. Сегодня так сложились звезды, завтра сложатся иначе.

— А что ты себе говорила в моменты, когда туда не взяли, туда не взяли, и уже отчаяние, может быть, появляется, или усталость сильная накапливается. Как ты уговаривала себя продолжать?

— Я просто очень люблю своё дело. Я не видела себя нигде, кроме как на сцене, именно в оперном музыкальном театре. То есть не столь даже на тот момент было важно где, главное, быть в работе. Не получилось сейчас, значит, получится в другой раз, значит, в другом месте меня ждут. Мы встаём на этот путь еще с момента поступления в колледж. Там тоже большой конкурс. Поступаем, грубо говоря, в пять учебных заведений, и когда-то приходилось выбирать, когда-то не было выбора. Мама мне тогда сказала: иди туда, где тебя больше хотят. Я не знаю почему, но в моей жизни это работает. Я выбираю те места, где меня действительно ждут. И получается в дальнейшем и развиваться в этом месте, и идти дальше туда, где больше ждут.

— Твои текущие устремления связаны с Венской оперой или ты хочешь попробовать что-то еще, может быть, за пределами Европы?

— Обязательно! Нет предела совершенству, как в творческой сфере, так и в целях. Потому что если успокоиться, то и здесь можно потерять место. Нельзя успокаиваться. Самое важное, наверное, хочется выйти во фриланс, хочется строить свою жизнь, хочется самой выбирать места, где петь, смотреть на мир. Тем более наша профессия даёт такую возможность. Нужно все время ставить себе какие то цели и идти пробоваться. 

Беседу вела
Маргарита Минасян «Музыка в эмиграции»